ISSUE 2-2012
INTERVIEW
STUDIES
Rafał Sadowski Расим Мусабеков Сурен Золян
RUSSIA AND UKRAINE
Георгий Касьянов
OUR ANALYSES
Степан Григорян
REVIEW
Сергей Герасимчук
APROPOS
Богдана Костюк


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
STUDIES
НАГОРНЫЙ КАРАБАХ: СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ – НОВЫЕ ВЫЗОВЫ.
By Сурен Золян | ведущий научный сотрудник Института философии и права Национальной академии наук, Республикa Армения | Issue 2, 2012

Наличие конфликтов на пространстве Южного Кавказа признается как основной фактор, препятствующий полноценному региональному сотрудничеству, не говоря уже об интеграции. Само существование зон потенциальной нестабильности, блокада – вольная или невольная – транспортных коммуникаций, отвлечение и без того скудных материальных и финансовых ресурсов на военные цели, неурегулированность взаимоотношений между партнерами, хрупкость политических государственных институтов – все эти негативные факторы тесно связаны с неразрешенностью конфликтов.

К сожалению, оказываются замороженными не только конфликты, но и предлагаемые для их решения подходы. По существу,  не делается никаких выводов из того, что предлагаемые международными организациями  еще с начала 90-х годов практические решения оказались нежизнеспособными. Более того, практически не учитываются происшедшие после 2008 года изменения. Так – как следствие  российско-грузинского вооруженного конфликта - Россия признала  независимую государственность Абхазии и Южной Осетии. С другой стороны, большинство стран признало провозглашение в одностороннем порядке  независимости Косово, а Международный трибунал в Гааге еще раз подтвердил, что  право народа на самоопределение может быть осуществлено в форме независимой государственности без   согласования с другими заинтересованными сторонами.

Столь же показательно, что в вопросе Карабаха международные посредники – Россия, США, Франция - несмотря на диаметральные различия позиций в вопросе признания независимости Косово, Абхазии и Южной Осетии, оказываются единодушными в том, что все эти случаи уникальны,  не могут служить прецедентом для решения Нагорно-Карабахского конфликта  и  настаивают на том, что  признание независимости Нагорного Карабаха  может быть осуществлено лишь в результате переговоров с Азербайджаном.  Кроме того, посредники не спешат вспоминать и об инициативе, которая была применена в случае переговоров между Косово и Сербией – констатировав, что стороны не могут придти к согласию, международное сообщество форсировало осуществление формальных процедур, которые привели к провозглашению в одностороннем порядке независимости Косово.

Однако изменившаяся ситуация на Южном Кавказе стала реальностью вне зависимости от того, признается это  или нет, и это не может не оказывать воздействие на рецепцию Карабахской проблемы. Вхождение Нагорного Карабаха в состав Азербайджана –  и это не скрывает сам Азербайджан -  может быть осуществлено только в  результате полномасштабной войны с последующей этнической чисткой. Сегодняшний бюджет Азербайджана – это, по сути, бюджет военного времени.  Если бы вместо того, чтобы наращивать военный бюджет, Азербайджан пытался путем вложения средств в экономику сделать свою страну привлекательной для экономического сотрудничества,  в том числе и для Армении и Нагорного Карабаха,  то еще были бы хотя бы умозрительные варианты правового и политического взаимодействия между ними. Сегодня таких вариантов нет, и стена, которую Азербайджан собирается строить вокруг линии соприкосновения вооруженных сил,  это еще и символ нежелания и неспособности Азербайджана установить  какое-либо разумное сотрудничество.

Само наличие конфликтов обусловлено определенными причинами, которые aприсутствуют и сегодня. Рискну заострить вопрос – конфликты есть не причина, а следствие существующей напряженности. Именно поэтому все надежды и проекты решения конфликтов связываются сегодня либо с силовыми методами, либо же с внешним вмешательством, за  счет внешней мощной силы – как это попытался осуществить СССР в последние годы своего существования. Однако  вспомним, к каким трагедиям  привели попытки экстремистов решить проблемы силовыми методами. И, что отрадно, сторонники силовых методов сегодня в явном меньшинстве. Но то большинство, которое за политическое решение конфликтов, по сути,  не может предложить  ничего более, чем апеллировать к международным организациям или великим державам, а последние уже, видимо, устали повторять, что решение должны найти сами народы Южного Кавказа. Те, кто предполагал, что место частей ОМОНа СССР  займут войска НАТО, (или России, Турции, США) и заставят их противников принять выгодные для них решения,  сегодня только жалуются на "необъективность" мирового сообщества.Если при решении конфликтов  приоритет отдается внешним силам, то  сами страны Южного Кавказа оказываются скорее объектом, нежели субъектом урегулирования. Противоречия между внешними силами переносятся на регион, а наличие в регионе не вовлеченных в общую систему политического и экономического взаимодействия  непризнанных субъектов делает ситуацию крайне нестабильной.

Но и признавая наличие проблем, нельзя делать вывод о фатальной неспособности народов региона жить в мире. Исторический опыт должен помочь народам Южного Кавказа, прежде всего, научиться полагаться на себя, а не на могущественного союзника или доброго посредника.  

Разумеется, мы понимаем всю важность международного посредничества, но оно окажется успешным только в том случае, если решение замороженных  конфликтов будет осуществляться на основе сотрудничества, осуществляемого не по желанию  посредников, а  на основе инициатив, исходящих от самих народов Южного Кавказа. Нельзя решить вопрос интеграции, не решив проблему кооперации. Между тем, сегодня на Южном Кавказе отсутствуют стимулы для интеграции снизу. Поэтому, прежде всего,  должен быть поставлен вопрос   о наличии общих интересов между народами и государствами региона. Здесь уместно  занять позицию умеренного оптимиста – не игнорируя существующие противоречия, найти точки соприкосновения. Продуктивнее не увлекаться  широкой перспективой, а остановиться пусть на скромных, но уже имеющих место результатах. Уже сегодня осуществляется  ряд важных проектов, с одной стороны,  между Грузией и Азербайджаном, с другой – Грузией и Арменией. Здесь нет каких-либо серьезных политических барьеров, уже становится насущной необходимостью снятие барьеров, по крайней мере, хотя бы между этими государствами. Это вполне реальная задача, которая найдет понимание в обществе.

Преодоление изоляционизма может осуществляться не только через усиление интеграции в европейские структуры, но и в противоположном направлении -  через усиление регионализма, путем   децентрализации и делегирования   большей политической и экономической власти регионам. Традиционно сложившееся культурно-историческое, этническое и лингвистическое разнообразие регионов Кавказа – это  общее богатство, которое должно быть надежно защищено. К сожалению, это  также не популярная в политических кругах тема, поскольку в регионализме видится опасность чуть ли не сепаратизма. Между тем, специфика регионов не может не проявиться,   эта тенденция имеет место, но,  опять-таки,  в деформированной  форме – не через распределение и делегирование полномочий,  а явочным порядком, оборачиваясь в ряде случаев неподконтрольностью местных и региональных властей.

Между тем, регионы должны рассматриваться  как полномочные субъекты кооперации и, в  дальнейшем, интеграции. Это создаст возможность и для подключения к подобным процессам в том числе и зон, сегодня рассматриваемых как зоны конфликтов. Исключение непризнанных государств из системы региональной кооперации и безопасности таит еще одну угрозу. Главным фактором, обеспечивающим  их существование, оказывается боеспособная армия.

Не касаясь крайне болезненного вопроса об изменении политико-правового статуса подобных территорий/непризнанных государств, отметим, что новые подходы к региональному сотрудничеству и самостоятельной роли регионов и местных органов власти  (Совет Европы, Европейский Союз) помогают найти компромиссные формы вовлечения подобных субъектов в процессы обеспечения безопасности и интеграции. Можно предусмотреть создание Совета регионов Южного Кавказа, исключив из его ведения, в  частности, кажущиеся сегодня самыми важными и вызывающими наиболее острые разногласия политико-правовые вопросы, а  предусмотреть,  прежде всего вопросы гуманитарной сферы: прав человека,  культуры,   образования, экологии, чрезвычайных происшествий, естественных катастроф, совместного  использования ресурсов, в дальнейшем включая и вопросы экономического трансграничного  сотрудничества. При решении всего этого комплекса вопросов ряд самых острых на сегодняшний день проблем (прежде всего – самого статуса субъектов Южного Кавказа и границ между ними) если и не будет снят, то потеряет нынешнюю остроту. Что касается политического статуса Нагорного Карабаха, то – задумаемся над вопросом - что было бы с Югославией, если бы международное сообщество считало, что право на самоопределение хорватов, босняков, черногорцев, словенцев и косоваров может быть реализовано только в составе  - даже не СФРЮ, а Сербии? 

Как первый шаг, необходимо, чтобы все участники конфликта вне зависимости от того, являются они независимыми государствами или нет, были признаны как минимум участниками политического диалога. Только участие в процессе выработки решений предполагает ответственность за его принятие и его осуществление. Хотя  в то же время очевидно, что участие в переговорах вовсе не предопределяет правового признания стороны конфликта ни в качестве независимого государства, ни в каком-либо ином статусе, поэтому для Нагорного Карабаха участие в переговорах может лишь быть инструментом, но никак не (само)целью.

В настоящее время  все переговорные процессы, пусть и осуществляемые в различных форматах, остаются практически на той точке, что и в начале, в 1992 году, поскольку повторяются все те же недействующие схемы. Совершенно очевидно, что,  во-первых, решение не может быть быстрым, а только постепенным и растянутым во времени, а во-вторых, решение возможно только при отказе от доказавших свою недееспособность подходов, базирующихся на повторяемой как магическое заклинание формуле “уважение принципов территориальной целостности государств и самоопределения народов” - при игнорировании представителей самого “самоопределяемого” народа.

Однако такое  политическое ”шаманство”  оказывает свое негативное воздействие на сложившуюся реальность, порождая  угрозы для самого переговорного процесса. Главная из них – то, что сама ситуация обрекает Нагорный Карабах на роль потенциального деструктора.   Исключение  избранной власти из процесса переговоров, как логическое следствие влечет и ее полное игнорирование, что может привести к достаточно опасному результату – возникновению такой власти, которая достаточно сильна для того, чтобы сохранять статус-кво и в регионе, и на своей территории,  и в то же время слишком слабая, чтобы успешно противостоять деструктивным действиям третьих сил. И если в Нагорном Карабахе ситуация не привела к подобным последствиям, то это не благодаря, а вопреки позиции посредников. Как со стороны международных организаций, так и со стороны вовлеченных в конфликт признанных государств должна проводиться политика, направленная на усиление, а не ослабление позиций избранных властей. Если заранее объявлять итоги выборов незаконными, то, как  следующий шаг, следует поставить под сомнение и саму процедуру выборов, и не  рассматривать выборы как демократический институт, способствующий стабилизации. В центре внимания должен быть не сам факт выборов, а их объективность и представительность, включая возможность участия изгнанных или вынужденно покинувших данную территорию граждан.[1]  Ведь очевидно, что регулярно проводимые выборы должны быть оценены международными организациями скорее как позитивное, а не подлежащее осуждению явление – неужели альтернатива этому, отсутствие института выборов, должна быть оценена  положительно?

Именно благодаря механизму выборов в Нагорном Карабахе действует не штаб повстанческого  движения, контролирующий определенную территорию (в отличие от ситуаций, которые периодически возникали и возникают  в Африке и Латинской Америке), а на правовой основе  функционируют государственные институты, отправляющие функции государственного управления. В том числе и такие, как борьба с преступностью и социальные задачи (в противном случае эти задачи либо остались бы нерешенными, либо их вынуждены  бы были решать международные организации). Другой вопрос, насколько эффективно осуществляются функции государственного управления (а в условиях блокады и отсутствия как международной помощи, так и международного контроля, это крайне сложно). Но при всех недостатках без этого ситуация на месте была бы намного опаснее – стоит только задаться хотя бы простейшим и наиболее “безобидным” вопросом: скажем, кто и как должен распределять пенсии и обеспечивать образование в Нагорном Карабахе? Не говоря уж о куда более сложных – как, скажем, судопроизводство и отправление наказаний.

Исключение непризнанных государств из системы региональной безопасности таит еще одну угрозу. Главным фактором, обеспечивающим  их существование, оказывается боеспособная армия. По отношению к военным структурам и их руководству в зависимости от политической конъюнктуры используются различные подходы – особенно это показательно было в случае Косово, когда  игнорируемые на начальном этапе представители армии албанцев Косово на последнем этапе переговоров заняли место избранных албанским населением гражданских властей. Несмотря на значительную локальную специфику, наличие собственных вооруженных сил становится, по сути,  единственной формой отстаивания своих интересов, что не  может не  деформировать политико-правовой режим не только внутри, но и вне этих непризнанных образований. В свою очередь, слабость других политических институтов приводит к слабости гражданского контроля над армией, и, в некоторых случаях, в результате армия разваливается и трансформируется в бандформирования. К счастью, в случае Южного Кавказа это пока только  умозрительная возможность, однако печальный опыт Чечни времен Дудаева-Масхадова  демонстрирует как  механизмы подобной деформации, так и то , что  в результате ситуация на месте  полностью выходит из-под контроля. Только в страшном сне можно гипотетически предположить, что, скажем,  вместо гражданских властей в Карабахе действуют лишенные единого командования партизанские отряды. Это сразу же привело бы к тому, что ситуация оказалась неуправляемой не только в Карабахе, но и в Армении, и в Азербайджане, что, очевидно, повлекло бы дестабилизацию в регионе в целом. В свое время один из московских политологов назвал непризнанные государства “черными дырами” Закавказья. Думаю, что напротив, - если бы не было гражданских органов власти, именно таковыми “черными дырами” стали бы неуправляемые территории, прибежища нелегального бизнеса, терроризма,  преступности и  наркомафии.

Следует также осознать, что в ходе переговорного процесса невозможно достичь  каких-либо позитивных результатов, если сам этот процесс не имеет четкой методологической основы и все еще базируется на окказиональной ситуативной модели, сложившейся в 1991 – 1992 годах. Безусловно, сложившаяся на тот момент схема урегулирования носила конъюнктурный характер, не являлась результатом какой-либо глубокой методологической проработки и сложилась, исходя из необходимости предотвратить вполне возможный на тот момент неуправляемый процесс дальнейшего распада Советского Союза. Однако именно эта схема стала догмой, действующей и по сей день. Поэтому считаем целесообразным предложить некоторые методологические предпосылки  решения Карабахской проблемы и урегулирования конфликта, вовсе не настаивая на исчерпывающем характере предлагаемого решения.

В этом  не было бы нужды, если бы переговорный процесс не стал бы в последнее время предметом политических спекуляций, а высказываемые точки зрения не являлись бы результатом то ли добросовестного, то ли преднамеренного заблуждения.  Кроме того, в дискуссиях  слишком часто технические аспекты заслоняют суть вопроса, и за деревьями деталей подчас не видят леса. Поэтому, памятуя,  что новое – это иногда  и хорошо забытое старое, хотим напомнить те основные положения, которые были определяющими на первом этапе интернационализации Карабахской проблемы. Тогда было ясное осознание того, что решение проблемы должно осуществляться в правовой плоскости, а урегулирование конфликта – в политической. Однако в настоящее время основное внимание привлечено к урегулированию конфликта, а решение проблемы видится как нечто сопутствующее и производное от урегулирования. Если вначале, как правило, говорилось о Карабахской проблеме, то сейчас более употребительным стало словосочетания "Карабахский конфликт" (или "кризис"). Это – как логическая, так и методологическая ошибка, которая не может не повлиять негативным образом на протекающие процессы. Проблема и конфликт, как мы попытались показать ранее и обобщили в нашей монографии[2], это;

а) взаимосвязанные, но относительно независимые  и разноуровневые понятия;

б) проблема не обязательно предполагает конфликт, а конфликт не обязательно вытекает из проблемы - проблема содержит различные схемы как ее урегулирования, так и перерастания в конфликт;

в) относительная независимость проблемы и конфликта предполагает относительную независимость методов решения проблемы и урегулирования конфликтов;

г) наконец, главное, - конфликт порождается не столько составляющими проблему факторами, сколько отношениями между ними. Так, примерно те  же отношения, что существовали между Карабахом и Азербайджаном, существовали и между Азербайджаном и СССР. Однако во втором случае проблема не вылилась в конфликт. Кроме того, относительная независимость конфликта и проблемы предоставляет дополнительный шанс, который может быть использован или не использован. В современных политических схемах уже принято, что возможно решение конфликта при замораживании самой проблемы - конфликт останавливается, а политическое решение проблемы оставляется на будущее,  как это произошло  в случае Кипра, и чего не удалось достичь в случае Палестинской проблемы. 

В случае Нагорного Карабаха с самого начала были спровоцированы углубленные и углубляемые в последующем именно конфликтообразующие компоненты проблемы. Сами по себе проблема и проблемность – нормальные состояния любой социальной системы. Другое дело, как они  решаются – путем обсуждения и нахождения оптимального для всех решения или же путем избиения несогласных. Во втором случае проблема неизбежно перерастает в конфликт. Проблема Карабаха существовала задолго до 1988 года, когда она была манифестирована как проблема волеизъявления народа Нагорного Карабаха.   Вместо ее решения  путем диалога на основе правовых норм действия союзных и азербайджанских властей   были направлены именно на подавление воли народа силовыми методами и погромами (вспомним погромы в Сумгаите, Баку, Кировабаде), что приводило к усилению конфликтообразующих факторов и, в конечном итоге,  к открытому военному противостоянию. В таком случае сама проблема заслоняется факторами, которых не было на начальном этапе, но которые возникли в результате перерастания  ее в конфликт. При этом, с одной стороны,  забывается сама проблема, с другой – эта проблема начинает восприниматься как приведшая к негативным последствиям, хотя ответственность за эти последствия  должна быть возложены на силы, спровоцировавшие конфликт, попытавшиеся решить проблему силовыми методами.

Применительно к Карабаху наиболее острыми и трудноразрешимыми вопросами сегодня являются те, которых не было на начальном этапе – это проблема беженцев, территорий, расположения и отвода войск, восстановления экономической и социальной инфраструктуры, деблокирования коммуникаций и т.д. Ни одна из них не может быть непосредственно связано с решением сессии областного совета НКАО о выходе из Азербайджана и воссоединении с Арменией. Можно согласиться, что это  на сегодняшний день наиболее актуальные вопросы, и они должны получить скорейшее решение. Но они не должны заслонять саму Карабахскую проблему, которая возникла в результате произвольного и с юридической точки зрения неправомерного решения Кавбюро (Кавказское бюро Российской коммунистической партии большевиков(РКПб) ) от 05.07.1921г.  Карабахская проблема – это проблема самоопределения народа Нагорного Карабаха, его права, как это сформулировано  в многочисленных основополагающих документах международного права,  самостоятельно определять свой политический, правовой, экономический и социальный статус (напомним основные;  Устав ООН, ст. 1 и 55, Пакт о гражданских и политических правах, ст.1, Пакт об экономических, социальных и культурных правах, ст.1, Заключительный документ Хельсинкского Совещания СБСЕ, ст. 8). Поэтому проблема должна решаться на основе норм международного права и действовавшего на момент выхода Азербайджана и НКР из состава  СССР  союзного права (это - Закон СССР от 3 апреля 1991 г. "О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР").

Здесь следует отметить, что само  право на самоопределения не может быть предметом дискуссии или переговоров, что, кстати, было зафиксировано в решении Гаагского трибунала по Косово.  Другое дело, как это право будет реализовано.

Напомним, что на состоявшийся 10 декабря 1991 референдум о статусе Нагорного Карабаха был вынесен следующий вопрос: " Согласны ли вы, чтобы провозглашенная Нагорно-Карабахская Республика была независимым государством, самостоятельно определяющим формы сотрудничества с другими государствами и сообществами?". Как видим, уже тогда форма самоопределения не исключала возможность установления федеративных или конфедеративных отношений с другими государствами. Учитывая существующие реалии, можно предложить определенный пакет, регулирующий отношения НКР с Арменией и Азербайджаном, интересы которого, безусловно, также должны быть учтены хотя бы в силу  проблемы беженцев. Возможно также предусмотреть и проведение еще одного референдума под контролем ООН. Но все это есть  шаги по реализации права на самоопределение, а субъектом самоопределения является народ Нагорного Карабаха, и ему определять, в какой форме он реализует это право. Разумеется, можно считать некоторым прогрессом то, что в так называемых Мадридских принципах некоторым образом обозначена реализация народом Нагорного Карабаха права на самоопределение, но в крайне неопределенной форме и только как финальный пункт – при условии, что будут выполнены все остальные условия. Между тем, сегодня налицо  игнорирование Карабаха как в переговорном процессе,  так и в международной политической практике. А ведь, в первую очередь, в подобных контактах должен быть заинтересован  Азербайджан - ведь именно и только перед Азербайджаном стоит задача сделать свою страну достаточно привлекательной, чтобы Нагорный Карабах согласился вступить с ним в определенные, предполагающие совместную ответственность,  политико-правовые отношения. Подобный подход обязательно окажет позитивное воздействие и на решение вопросов, связанных с урегулированием самого конфликта. Но на сегодняшний день Нагорный Карабах находится не только в блокаде, но и в международной изоляции, все его связи с миром осуществляются через Армению. Это привело к тому, что для населения единственно по- настоящему актуальный вопрос – это вовсе не отношения с Азербайджаном или международным сообществом, а конкретизация отношений с Арменией - является ли НКР независимым государством (официальная позиция) или же "десятой губернией" Армении (название в свое время популярной оппозиционной газеты, отражавшей взгляды значительной части населения).

Что касается Армении, то она, даже обладая подобным желанием, не имеет полномочий на решение собственно проблемы Карабаха. Ее участие в переговорном процессе может быть оправдано только постольку, поскольку она вовлечена в конфликт – хотя нередко официальные представители Армении отрицают это, они, видимо, имеют ввиду собственно проблему, а не конфликт. Уже один тот факт, что  сегодня Армения находится в блокаде, а международному мониторингу подлежат также и границы между Арменией и Азербайджаном, делает необходимым ее участие в процессе урегулирования. Другое дело, что основной блок вопросов относится не к ее компетенции.

Перейдем теперь к вопросам, связанным с процессом урегулирования. Не вдаваясь в конкретику переговорного процесса, обратим внимание на другой методологический вопрос, который постоянно обсуждается, но так и не получил решения - это вопрос о принципах урегулирования,  поэтапного или же пакетного соглашения. Думаю, здесь, вольно или невольно, смешиваются два различных явления – само решения и процесс достижения решения. Конечно же, решение должно находиться шаг за шагом, поэтапно, Также очевидно, что окончательное решение может быть реализовано только поэтапно. Безусловно, до достижения окончательного решения должны быть осуществлены шаги по укреплению взаимного доверия. Ряд таких необходимых шагов уже предпринят – это установление и эффективное соблюдение режима прекращение огня[3], обмен военнопленными, ставшие периодическими обмены делегациями между журналистами, деятелями науки и культуры и т.д.. В дальнейшем можно предусмотреть возможные формы сотрудничества в экономической, правозащитной, гуманитарной и экологической сферах. Но, что касается самого окончательного соглашения, документа, то он может быть только и только пакетным. Во-первых, вследствие взаимного недоверия между сторонами возникает естественное на нынешнем этапе опасение, что первая же уступка, которая будет сделана одной из сторон, будет использована другой стороной для укрепления собственных позиций и останется безответной. Например, вывод вооруженных сил НКР из контролируемых ими районов ослабит безопасность республики, и у азербайджанской стороны появятся более благоприятные условия для возобновления военных действий. Соответственно, на следующем переговорном витке азербайджанская сторона окажется в более благоприятных условиях и может начать  вести переговоры с позиции силы. Аналогичные опасения может иметь и азербайджанская сторона, почему и, несмотря на четко выраженное в резолюциях Совбеза ООН и других международных организаций требование, Азербайджан, тем не менее,  продолжает блокаду Армении и Нагорного Карабаха, обосновывая это тем, что после снятия блокады Армения может утратить интерес к продолжению переговорного процесса. Поэтому стороны, не веря данным на словах обещаниям и учитывая недостаточный уровень предоставляемых посредниками гарантий, будут настаивать на письменной фиксации всех договоренностей. Окончательный вариант в этом случае приобретает характер пакетного соглашения.

Если первая причина касается в основном стратегии переговорного процесса и, в принципе,  может быть пересмотрена, то вторая имеет сущностный характер и вряд ли может быть устранена даже в будущем. Дело в том, что все обсуждаемые вопросы не могут быть решены вне контекста основного -  вопроса статуса. Возьмем самый очевидный – вопрос границ. Нет и не может быть абстрактных границ – любая граница есть граница чего-то – некоторого государственно-правового образования. Если исходить из официально зафиксированной позиции Азербайджана, то не существует не только НКР, но и даже НКАО – последняя была ликвидирована решением парламента Азербайджана еще осенью 1991 г., а новым административно-территориальным делением Азербайджана ее территория была "растворена" в прилегающих районах. Так что Нагорный Карабах в этом случае становится  весьма расплывчатым географическим понятием, и неясно, о каких границах  и границах чего может идти речь. Если же исходить из официальных позиций карабахской стороны, то ее фиксацией можно считать границы проведения референдума  и выборов в Верховный Совет НКР в декабре 1991 г.. Эти границы включают также те территории, которые сегодня не контролируются властями НКР и где нет армянского населения – это  полностью Шаумяновский район и частично территории Мартунинского и Мардакертского. А на сегодняшний день де-факто сложившиеся границы отражают не столько  политическую, сколько военно-географическую реальность, это скорее  рубежи соприкосновения между противоборствующими вооруженными силами - они стихийно сложились в результате военных действий, обеспечивая сторонам  наиболее удобные позиции  для обороны,  служат как пояса безопасности и в силу этого – как одна из самых существенных гарантий не возобновления военных действий. Поэтому все вопросы, связанные с границами, причем не только политические, но и военно-технические (напр., отвод войск или распределение  зон ответственности и др.),  могут стать предметом осмысленных переговоров только в том случае, если есть договоренность о том, о каких – государственно-политических, государственно-правовых, административных или каких-либо иных границах и  о границах чего,  какого государственно-политического или государственно-правового образования,  идет речь. 

Аналогично, вопрос гражданства – гражданином чего должен стать, скажем, житель Мардакерта – Армении? Азербайджана? НКР? А может, он будет иметь  двойное  гражданство? Без уяснения этого вопроса невозможно решить вопрос гражданских свобод и обязанностей, и, соответственно, вопрос обеспечения и защиты гражданских прав и свобод жителей Нагорного Карабаха.

Или же другой крайне важный вопрос - о возвращении беженцев. Очевидно, что любой беженец должен заранее знать, куда он возвращается, а возвращается он не в то или иное село, а село, находящееся в составе некоторого государства. От этого будут зависеть и необходимый объем обеспечения безопасности, и обязательства по социально-экономической адаптации, и др. Примеры можно продолжить, и все они будут свидетельствовать о том, что первичным должен стать вопрос статуса, который окажется определяющим для решения по всем остальным вопросам, которые в своей совокупности примут форму пакетного соглашения. Более того – сам вопрос статуса и есть сконденсированное пакетное решение, поскольку статус  - это сумма и производная от составляющих государственно-правовых компонентов (границ, гражданства, политических институтов, сил безопасности, представительства в международных организациях и т.д.).

Сегодня сложилось хрупкое равновесие, основанное на множестве различных факторов – внутри- и внешнеполитических,  геополитических, военных, демографических и т.д. Резкое изменение хотя бы одного из них может привести к обвалу всей системы, поэтому любой шаг должен быть направлен на соблюдение баланса и стабильности. Поэтому, кстати говоря, не совсем понятны заклинания относительно “недопустимости сохранения статус-кво” – без какого-либо объяснения, почему любое изменение окажется предпочтительнее. Сохранение стабильности является приоритетом не только для сторон конфликта, но и для международного сообщества. А частичные изменения без учета общего контекста могут привести к негативному результату. Например,  сегодня власти Баку могут формально игнорировать власти Степанакерта как партнера по переговорам. Но в то же время, как было отмечено выше, катастрофой для Азербайджана станет отсутствие  в НКР законно избранной власти, отправляющей практически в полном объеме государственные функции, поскольку подобный вакуум неизбежно дестабилизирует обстановку и в соседнем Азербайджане.

Заключая, отметим, что не следует питать иллюзии, что возможно  быстрое решение, но вместе с тем в ближайшее же время должны быть активизированы и стать более системными и систематическими шаги, направленные на достижение этого решения. К вышесказанному добавим следующее. Во-первых, необходимо четко разграничить собственно конфликт и причины, породившие конфликт. Никакое соглашение не может быть долговременным и стабильным, если  не будет дан исчерпывающий ответ на собственно  проблему – а это признание права народа Нагорного Карабаха на самоопределение. Второе. Что же касается урегулирования конфликта, то в этом направлении уже сделано не так уж и мало. Выработан ряд гарантий, делающих возобновление военных действий если и не  невозможным, то, по крайней мере, довольно затруднительным шагом – по причинам военным, политическим, а также вследствие международного мониторинга. Однако уровень гарантий еще недостаточен для того, чтобы режим прекращения огня стал необратимым ( вновь вспомним об остающихся безнаказанными  снайперах ).  Поэтому параллельно с решением проблемы должны быть предприняты шаги по укреплению мер доверия и усилению гарантий безопасности. Третье. Как мы уже отмечали, одним из препятствий на пути достижения всеобъемлющего соглашения является недоверие между сторонами, приводящее к явно нереалистичному уровню требуемых гарантий. Между тем, как свидетельствует позитивный опыт по соблюдению режима прекращения  огня, доверие может возникнуть только в результате совместной деятельности. В этом смысле крайне важно установление прямых контактов между Баку и Степанакертом и реализация  хотя бы самых скромных совместных программ, представляющих взаимный интерес.

Наконец, нельзя игнорировать тот очевидный факт, что в Нагорном Карабахе уже не только выросло, но и играет определяющую роль поколение, которое никогда не жило в составе Азербайджана. Для них вхождение Нагорного Карабаха в состав Азербайджана – это не умозрительная возможность, но полностью неприемлемое решение. Специально заостряя вопрос, позволю выразить  и такую точку зрения – уже более нет Карабахской проблемы. Нагорно-Карабахская республика – это и есть уже имеющееся ее решение. Другое дело, что Карабахская проблема трансформировалась в иную – проблему признания самой Нагорно-Карабахской республики, ее статуса, ее границ и ее взаимоотношений с соседними государствами.  


[1] Напомним, что в первом избранном парламенте Нагорного Карабаха были предусмотрены и специально зарезервированы места для представителей азербайджанского населения.  К сожалению, в дальнейшем  от этой практики отказались, что не произошло бы  при ином отношении к парламенту со стороны азербайджанских властей.
[2] С. Золян. Нагорный Карабах: проблема и конфликт. Ер., изд-во “Лингва”, 2001.
[3] К сожалению, в последнее время  резко участились случаи нарушения режима прекращения огня, поэтому мы считаем, что международные посредники должны в куда более категоричной форме потребовать вывода снайперов из зоны соприкосновения – ведь вслед за снайперами вполне возможным окажется использование артиллерии и т.д.

 

 

Print version
EMAIL
previous КАРАБАХСКИЙ КОНФЛИКТ.
«СТАТУС-КВО» УВЕЛИЧИВАЕТ ВОЕННЫЕ РИСКИ И ТОРМОЗИТ РАЗВИТИЕ РЕГИОНА.
|
Расим Мусабеков
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА В УКРАИНЕ: 2000-Е ГОДЫ |
Георгий Касьянов
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.