Russkiivopros
No-2013/1
Author: Владимир Воронов

СТАЛИНИЗАЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ: ТЕХНИКА И МЕХАНИКА

Никита Петров. По сценарию Сталина: роль органов НКВД — МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы. Москва, РОССПЭН, 2011. 351 c. ISBN 978-5-8243-1541-7.

Эта книга, выпущенная издательством РОССПЭН в серии «История сталинизма», далеко не первая в творческой биографии Никиты Петрова. Заместитель председателя Совета Научно-информационного просветительского центра «Мемориал» Никита Петров справедливо считается одним из крупнейших и самых авторитетных исследователей советской госбезопасности сталинской эпохи. Он один из авторов первых в истории справочников по советской госбезопасности: «ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917—1960» (М., 1997), «Кто руководил НКВД. 1934 — 1941 гг.» (М., 1999), «Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917—1991». (М., 2003). Соавтор монографии «Сталинский питомец» — Николай Ежов» (М., 2008), автор справочника «Кто руководил органами госбезопасности. 1941—1954 гг.» (М., 2010), а также книг «Первый председатель КГБ Иван Серов» (М., 2005) и «Палачи: они выполняли заказы Сталина» (М., 2011).

В 2008 году Никита Петров защитил докторскую диссертацию в Амстердамском университете по теме «Сталин и органы НКВД-МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945—1953 гг.». Именно это исследование и легло в основу монографии Никиты Петрова о роли советской госбезопасности в советизации или, скорее, сталинизации той части Европы, которая оказалась на востоке «железного занавеса». (Под «сталинизацией» автор, как и ряд других историков, понимает, прежде всего, усиление репрессий, форсирование экономических преобразований и слепое копирование советской практики).

За каждым словом автора, за каждым его выводом и за каждым приведённым им фактом — серьёзнейшая работа, прежде всего, с архивными документами. Большинство из которых именно он впервые и вводит в научный оборот — материалы из целого ряда фондов Архива Президента Российской Федерации (АП РФ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Российского государственного военного архива (РГВА) и Центрального архива Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ).

Хотя и по сей день в большинстве российских архивов доступ исследователей к материалам о внешнеполитической активности Кремля и, особенно, к документам, содержащим сведения о деятельности советской госбезопасности против граждан Центральной и Восточной Европы, остаётся предельно затруднённым. Именно поэтому всё ещё практически не изучен «чекистский аспект» советизации/сталинизации этой части Европы. И автора рецензируемой книги без малейшего преувеличения можно назвать первопроходцем в этой сфере. Отдав должное его целеустремлённой настойчивости и упорству — ему, как и прочим, не раз отказывали в доступе к архивным документам под теми или иными надуманными предлогами. Потому в отстаивании своих прав исследователю порой приходилось доходить даже до Конституционного суда Российской Федерации.

Механика советизации Восточной Германии, Польши, Венгрии и Чехословакии освещена Никитой Петровым весьма подробно. Опираясь на документы, автор с полным основанием имеет право утверждать: к началу 1945 года у Сталина существовал четкий и вполне осмысленный план советизации всех стран Восточной Европы, занятых советскими войсками, а также советской зоны оккупации Германии (в перспективе — и всей Германии), с последующим формированием там просоветского блока. По крайней мере, с самых первых дней оккупации Германии у Сталина, судя по всему, было четкое намерение провести там социалистические преобразования, и это означало его заведомое пренебрежение обязательствами перед союзниками – США, Великобританией и Францией. Об этом, по мнению автора, свидетельствуют не только сталинские откровения в узком кругу «своих» (в частности, высказанные в ходе бесед с югославскими и болгарскими деятелями). В этом, полагает Никита Петров, не оставляет сомнений, прежде всего, весь комплекс социально-экономических преобразований, осуществлённых под руководством местных ставленников Кремля. Причём, кадры этих управленцев-марионеток Кремль, в отличие от союзников, готовил загодя — до вступления Красной Армии на территорию стран будущей «народной демократии». Правда, заранее заготовленных проводников советизации всё равно катастрофически не хватало, а уровень их квалификации, как правило, оставлял желать лучшего, но это уже иной вопрос.

Кремлю были нужны, прежде всего, верные сателлиты, и Сталин планировал добиться этого посредством проведения однотипных с советскими (как подчеркивает автор, обязательно необратимых) социально-экономических преобразований. Так что советизация Восточной Европы, как следует из книги Никиты Петрова, была вовсе не самоцелью, а всего лишь наиболее эффективным средством накрепко привязать эти страны к Москве. И, тем самым, обеспечить Советской армии плацдарм в самом центре Европы. Именно органы НКВД-МГБ и стали основным сталинским инструментарием для решения этой задачи. Вместе с советскими войсками на территорию стран Восточной Европы в 1944-1945 году вошли подразделения сразу всех советских карательных служб: военной контрразведки — Главного управления контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны и Управления контрразведки СМЕРШ Военно-морского флота, НКГБ и НКВД. Присутствие на оккупированной территории (и в составе оккупационной армии) военной контрразведки вполне логично, то последние две карательные службы занимались «окормлением» советских граждан уже вне пределов фронтовой зоны. И сам по себе факт «дружного» появления в Европе сразу всех советских карательных ведомств, делает вывод автор, уже свидетельствует о далеко идущих намерениях Кремля по советизации «освобождённых» стран.

Самый наглядный пример неприкрытой советизации практически исключительно карательно-репрессивными методами, при помощи НКВД-МГБ, являла советская зона оккупации Германии. В Польше, Чехословакии и Венгрии Москва предпочитала убирать своих мнимых и реальных оппонентов, чаще всего, руками местных карательно-полицейских органов. В Восточной Германии же советские органы госбезопасности без стеснения сами практиковали открытые методы террора. Нормой жизни первых лет советской оккупации восточной зоны Германии стали пытки, политические убийства и бессудные расстрелы не только тех, кого советские чекисты, с основанием или без, подозревали в антисоветской деятельности, но и простых обывателей, случайно попавших под горячую чекистскую руку.

В 1945–1946 годы, как свидетельствуют приводимые автором документы, подобная свирепость не только поощрялась, но и диктовалась, прежде всего, лично Сталиным, и, само собой, Берией и Абакумовым, возглавлявшими, соответственно, НКВД и СМЕРШ. Трудно спорить с автором, что в 1945 году советская политика на оккупированных немецких землях по своим целям и методам мало отличалась от гитлеровской оккупации советских земель.

Автор показывает, что практически сразу после оккупации реальными управителями в советской зоне становятся не военные комендатуры, а именно органы НКВД-МГБ. Первоначально, действия чекистских органов координировали аппараты Уполномоченных НКВД по фронтам, затем — аппарат Уполномоченного НКВД (с 1946 года — МГБ), которому на территории Германии были подчинены и контрразведка СМЕРШ, и группы НКГБ, и структуры собственно НКВД. Именно в задачи аппаратов Уполномоченных НКВД по фронтам и входила полная смена немецкого управленческого аппарата. На практике это означало, что представители НКВД первым делом проводили тотальные аресты немецких руководителей всех уровней, и лишь затем занимались подбором и назначением новых немецких кадров. Разумеется, в деятельности чекистских органов превалировала функция не управленческая, а именно карательная. Если в западных зонах оккупации Германии процесс денацификации затронул тогда исключительно бывших активных нацистов, в советской под удар попал, прежде всего, обширный круг немецкого чиновничества, аристократия, крупные собственники. Они, а не бывшие нацисты, и составили большинство контингента концлагерей НКВД в Германии, они же массово и погибали там. По сути, приходит к выводу автор, это был неприкрытый процесс уничтожения «бывших правящих классов» — точь в точь такой же, как и в «Стране Советов» после 1917-го! «Бывших людей» полагали врагами, подлежащими не исправлению, а уничтожению.

Разумеется, в самые что ни на есть прямые обязанности аппарата Уполномоченного МГБ входила и борьба с любой оппозицией Ульбрихту и Пику, негласный контроль за деятельностью абсолютно всех политических партий. Само собой, под неусыпным надзором советских чекистов были и сами руководители СЕПГ, вплоть до высших. Как показал Никита Петров, об их взаимоотношениях, закулисных делах и царящих в их среде нравах министр госбезопасности СССР регулярно докладывал лично Сталину.

К концу 1948 года Сталин пришёл к выводу о необходимости создания восточными немцами своей системы госбезопасности — полностью подконтрольной советским чекистам, разумеется. Поскольку, полагали в Кремле, пришло время проводить репрессии против немцев руками самих немцев. Кроме того, это решение высвобождало советским чекистам руки для полноценной разведывательно-диверсионной (и террористической) работы в западных зонах оккупации.

Советские чекисты в Германии оставляли за собой право наказывать тех немцев, которые совершали какие-либо деяния против Советских оккупационных властей или подозревались в шпионаже. Что же касается разного рода противников режима Пика – Ульбрихта, то с ними должна была разбираться сама немецкая госбезопасность.

Автор монографии подчеркнул принципиальное отличие восточногерманской госбезопасности от аналогичных ведомств прочих стран «народной демократии»: вплоть до самой смерти Сталина спецслужбы Восточной Германии находились под полным контролем советской стороны. Вплоть до первой половины 1952 года руководство и надзор за восточногерманской госбезопасностью осуществлял аппарат Уполномоченного МГБ СССР в Германии, со второй же половины 1952-го и до мая 1953 года это слегка эволюционирует в сторону превалирования жесткого инструктажа над прямым управлением, а со второй половины 1953 года, как проследил автор монографии, аппарат советской госбезопасности постепенно переходит к советническим принципам, практически идентичным работе чекистов-советников в других странах «народной демократии».

Поскольку особое место в сталинских планах советизации Европы занимала Польша, там чекисты тоже проявили себя во всей красе. Разве лишь чуть менее явно, чем в Германии. Поначалу, опять же, как и в Германии, развернулись все чекистские службы. Главной задачей направленных в Польшу оперативных групп НКВД было недопущение деятельности польского эмигрантского правительства и арест его представителей. Также были задействованы оперативные группы СМЕРШ, войска по охране тыла 1-го Белорусского фронта. Проще говоря, в 1944-1945 гг. советские чекисты непосредственно участвовали в проведении боевых операций и карательных акций, физически истребляя противников советизации. Но уже с 1946 года основная тяжесть борьбы за советизацию перекладывается на плечи созданной при помощи советских чекистов и подчинённой только коммунистам польской госбезопасности — МОБ. Именно руками МОБ и планировалось завершить основную часть «работы». Польская госбезопасность, в свою очередь, на всю катушку задействовала богатый опыт московских советников: не отказываясь от прямых карательных акций, основной упор делали на разложение изнутри партий, соперничавших с коммунистами. Как полагает автор, уже в то время роль советника МГБ СССР при МОБ Польши заключалась только в «советнических функциях» — помощи в работе польским органам и широкой информационной работе.

Особо показательна деятельность советских и польских чекистов по обеспечению победы линии ставленника Сталина в Польше, Берута, на референдуме 1946 года. Первым делом, по рекомендации советников МГБ, польская госбезопасность организовала «агентурно-оперативное обслуживание» комиссий по проведению референдума. Попутно велась и работа по расколу и разложению изнутри партии Миколайчика, главного конкурента коммунистов. Тем не менее, поскольку у Берута напрочь отсутствовала уверенность в благополучном для него исходе референдума, Кремль сделал эффектный ход: Беруту было предложено просто изъять и уничтожить протоколы подсчета голосов, заменив их «правильными» — то есть, поддельными! Решение же технической задачи — подделку подписей членов участковых комиссий — брала на себя спецгруппа МГБ СССР во главе с полковником А.М.Палкиным, начальником Отдела «Д», специализировавшегося на изготовлении поддельных документов.

25 июня 1946 года группа полковника Палкина в составе 15 человек выехала в Варшаву. И работу этой группы нельзя не признать в высшей степени успешной: она сумела заново изготовить 5994 протокола, подделав порядка 40 тысяч(!) подписей членов участковых комиссий. И процент утвердительно голосовавших по первому (ключевому для коммунистов) вопросу референдума был увеличен, в зависимости от воеводств, до 50–80%, хотя реально, как гласил отчет МГБ, за позицию коммунистов было подано всего лишь от… 1% до 15%. Уже через несколько дней после возвращения в Москву спецгруппа полковника Палкина в полном составе была награждена боевыми орденами.

Не менее «славно» поработали чекисты и на выборах в сейм. По данным Никиты Петрова, надлежащий партийный состав избирательных комиссий был вполне обеспечен ставленниками коммунистов: 63,3% — в участковых комиссиях, 39% — в окружных. Да ещё и агентура органов: органами госбезопасности было завербовано 47,2% состава участковых комиссий (то есть, немалая часть введённых в эти комиссии коммунистов для надёжности была ещё и подвербована органами!) и 43,3% состава комиссий окружных. Попутно задействовали проверенную в СССР практику лишения избирательных прав «реакционного и вражеского элемента». Также была развёрнута массовая вербовка агентуры и подкуп местных старост, писарей, ксендзов — то есть, самых влиятельных в сельской местности лиц. Активно шла вербовка кандидатов в депутаты сейма. И, разумеется, под жёсткий колпак госбезопасности попали все иностранные журналисты.

Свою специфику имела и советизация Чехословакии. В силу ряда обстоятельств (позиции Запада, прежде всего) Сталин не мог форсировать установление там коммунистического режима. Поскольку в 1945 году советские войска были выведены из Чехословакии, ставка была сделана на тайные методы подрывной работы и на внешне «демократический» захват власти руками коммунистов во главе с Готвальдом. Для постепенного вытеснения из органов управления «буржуазных» чиновников были задействованы кадры коммунистов, которые во время Второй мировой войны отсиживались на территории СССР, а также кадры тех военных формирований, которые ранее создавались, в СССР. В составе чехословацкого МВД был создан контролируемый коммунистами аппарат тайной политической полиции (Státní tajná bezpečnost), в функции которого входило проведение арестов и расследование дел о «преступлениях против государства». Разумеется, кадровики компартии для работы в аппарате политической полиции отбирали товарищей исключительно «правильных». Их затем и использовали для активной борьбы с оппонентами коммунистов и захвата власти.

Хотя ряд ключевых операций советским чекистам всё же пришлось проводить самим. В частности, ещё до февральского кризиса 1948 года в Чехословакию было откомандировано 400 чекистов, переодетых в штатские костюмы. Надо полагать, они внесли значимую лепту в организацию коммунистического переворота. На следующем этапе советизации Чехословакии значимую роль играла уже группа советников МГБ СССР во главе с В.А. Боярским, направленная в Прагу по решению Политбюро ЦК ВКП(б). Дальше всё шло по стандартному сценарию, предусматривавшему обязательную зачистку партийной верхушки. Хотя, как полагает Никита Петров, с проведением крупного процесса над «врагами» и «изменниками» из числа высших функционеров компартии чехословацкая госбезопасность несколько запоздала. Но затем всё наверстали, учинив «дело Сланского». Решение об аресте которого принял лично Сталин. А подготовка к процессу и сам он прошли, как известно, при самой деятельной режиссуре советских чекистов.

Никита Петров выделяет два основных периода в деятельности советской госбезопасности в странах Центральной и Восточной Европы. Начальный — от момента вступления Красной Армии на территорию тех или иных государств (1944/1945 г.) и до августа 1949 года. В этот период почти во всех странах советские карательные органы действовали вполне открыто. А в их задачи входило подавление всех тех сил, которые мешали (или могли помешать) установлению порядков, приемлемых для Кремля, и приведению к власти прокремлевских марионеток.

Второй период автор датирует августом 1949-го — серединой 1953 года. В европейских странах-сателлитах СССР советники МГБ играли тогда роль политических наместников Кремля, являясь прямыми проводниками воли Сталина и только лично его, непосредственно участвуя в формировании политики, прежде всего, репрессивной. Именно направляемые в Москву регулярные сообщения советников МГБ о «вражеских группировках» и их опасных планах, считает Никита Петров, и сыграли решающую роль в эскалации репрессий в странах Восточной Европы на рубеже 1940-х – 1950-х годов.

Особо важной частью советизации и приведения к «сталинским стандартам» общественного устройства, справедливо полагает автор, были затеянные Сталиным политические судебные процессы, проведенные по сценарию и рецептам московских «открытых» процессов 1930-х годов. Помимо этого, развязанная в странах Восточной Европы кампания шпиономании, поисков «врагов народа» и «агентов Тито» должны были в самой ближайшей перспективе подготовить почву и для очередной кампании репрессий уже в самом Советском Союзе. И, разумеется, эти процессы призваны были сыграть роль дисциплинирующего и «воспитательного» фактора — для руководителей и населения стран «народной демократии».

На мой взгляд, Никита Петров обоснованно сделал вывод, что распространение методов 1937–1938 годов на включенные в советскую орбиту страны не было ностальгическим увлечением Сталина примитивным террором: «кремлёвский горец» полагал, что именно репрессии — основной элемент политических преобразований, необходимый для подготовки к построению социализма. Поэтому репрессии и обрушились, как ранее в СССР, прежде всего, на «классово чуждых», «националистов» и всех тех, кто имел связи с заграницей. И уже потом — точь в точь как в Советском Союзе — длань карательных органов обрушилась на все этажи и партийно-государственного аппарата. Так, полагает автор, и достигалась социальная однородность общества, и ликвидировалась потенциальная возможность реставрации прежних порядков: истребление людей определенного класса, образа мыслей и поведения, не подлежащих «перевоспитанию», делали, по замыслу главного организатора репрессий, этот процесс необратимым.

После смерти Сталина содержание и характер деятельности советских советников госбезопасности в странах «народной демократии» меняется: на первый план вышла именно советническая деятельность. Как полагает автор, это связано, прежде всего, с «достаточной зрелостью» местных органов госбезопасности. И уже не было необходимости ни в подмене их деятельности, ни в широких репрессиях — достаточно было присмотра и советов. В то же время, как подчеркивает Никита Петров, когда обстановка обострялась, советские советники вновь, как и в прежние времена, вступали в фазу активных действий, заменяя собой растерявшихся чекистов «братских» стран. Так было в 1956 году в Венгрии, так было в 1968 году и в Чехословакии где, как и в послевоенной Германии, даже были созданы оперативные секторы КГБ, действовавшие до начала 1970-х годов.