Russkiivopros
No-2014/1
Author: Victor Zamyatin

ОШИБКА ИМПЕРИИ

События, начавшиеся в конце февраля 2013 г. – фактический захват власти в Севастополе и Автономной Республике Крым самозванцами («народным мэром» Севастополя, гражданином Российской Федерации Чалым, связкой Константинов-Аксенов в Крыму) на фоне ввода вооруженных сил с боевой техникой без знаков различия, принадлежности, появление вооруженных «сил самообороны», молниеносное проведение псевдореферендума  в Севастополе и Крыму и присоединение Крыма к России, не могут дать ответа на вопросы «почему?», «зачем?», «что дальше?» сами по себе.

Аннексия (или аншлюс) Крыма, горячо поддержанная российским обществом, скорее походила на реализацию на практике идей фильма Барри Левинсона Wag The Dog  в новых условиях.

В частности, Путин вряд ли укрепил бы свои собственные позиции в ситуации, которая ничего хорошего бы ему не предвещала, если бы он не обратился к настолько неординарным методам.

Наиболее образованная и независимая часть российского общества осознавала, что государственное руководство, олицетворением которого выступает Путин, вместе с «олигархами» проводит политику, которая увеличивает отставание России от ведущих государств, создает множественные социальные, экономические, демографические проблемы, но при этом поток «нефте- и газодолларов» давал возможность удовлетворять потребности различных слоев общества. Эта часть общества, осознающая тупиковый путь проводимой политики, изначально была в меньшинстве. В последнее время правящие группы стали ее преследовать и обвинять в предательстве национальной идеи и национальных интересов.

Необходимо также отметить, что при этом в обществе полтора десятилетия тщательно культивировался образ встающей с колен великой державы, которая имеет полное право добиваться от других безусловного признания ее полных прав действовать по собственному усмотрению и устанавливать собственные правила.

Геополитика родом из прошлого

Идея становления новой державы-империи, в качестве идеологической основы которой фактически возродилась знаменитая «триада» графа Уварова – теория официальной народности начала XIX века (самодержавие-православие-народность),зародилась еще до появления первых признаков кризисных явлений в России, как чуть ли не единственная идея национальной консолидации.

Тем более  что имперская идея стала актуальной пропагандистской находкой для российского руководства в ситуации отсутствия предпосылок для победы в конкуренции с более успешными государствами – США, странами Европейского Союза, Канадой, Швейцарией, и в условиях, когда огромная страна с ядерным оружием и фантастическим потенциалом де-факто стала превращаться в сырьевой придаток более развитого мира, и это начало становиться очевидным.

Не столь важно, верил ли сам Путин в геополитический бред популярного в России Дугина, но он нашел ему практическое применение. Не важно, действительно ли Иван Грозный, Петр Великий, Иосиф Сталин сыграли положительную роль в российской истории. Путин приказал так считать. Не важно, что одной из объединяющих разношерстное общество идей остается миф Великой Победы в 1945 г., с момента которой уже сменилось как минимум два поколения, и, стало быть, даже национальный миф на самом деле лишь отражает скрытое, но актуальное ощущение бесперспективности и безысходности, поскольку он обращен назад, а не вперед.

В таких условиях необходимо дать идее вызреть и начать действовать. Иначе общество найдет другого актера на роль любимого царя. Понимая это, Путин начал действовать в 2008 году в Грузии – и международное сообщество перенесло этот вызов достаточно спокойно.

Крымская авантюра стала вторым шагом, и по большому счету – лишь прелюдией к дальнейшим планам.

Так как империя входит в стадию расширения своего жизненного пространства (на этом тезисе, кстати, строилась идеология Германии накануне первой мировой войны), то нужно понимать, что речь, на самом деле, идет о подчинении тех территорий, ресурсы которых можно использовать для своего развития. Об этом практически открыто говорилось в программной статье Путина «Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня»  («Известия», 3 октября 2011 г.). С этой идеей он победил на президентских выборах  и приступил к конкретным действиям. Империя должна была получить название Евразийского Союза. Его основу должны были составить Россия, Белоруссия, Казахстан. Украина здесь отсутствует – но лишь потому, что ей была, как можно предположить, уготована роль наиболее важной части союза в составе России.

В качестве идеологической опоры параллельно развивалась концепция «русского мира», призванная заменить собой концепцию православия образца ХІХ века. Патриарх Кирилл, развивая эту концепцию, чаще бывал в Киеве, чем во многих российских епархиях. Это неудивительно: концепция «русского мира» без полного включения в него Украины терпит крах уже по той причине, что крещение Руси состоялось в Киеве.

В масштабах целого общества произошла подмена понятий: национальные интересы заменены иллюзорной имперской идеей, которая хороша уже тем, что для ее реализации, как может показаться, не нужно долго и настойчиво трудиться, придумывать какое-то уникальное предложение и переигрывать США на их поле.

Достаточно завоевать слабого, «вернуть исконные русские земли» и начать дипломатическую торговлю с теми, кто явно не хочет войны.

Российское общество, в котором характерным было чувство несправедливости от поражения в холодной войне, достаточно легко восприняло такую повестку дня и отказ от демократического развития.

В этой истории есть нюансы, которые пресса и политики стран «демократического мира» - США, ЕС и других – либо не замечают, либо не комментируют. Речь идет, прежде всего, о том, что Россия стремится к тому, чтобы ее признавали равной США за счет других народов. В 2008 г. это был народ Грузии. В 2014 – это народ Украины, мнение которого категорически игнорируется как в продукции кремлевской пропаганды, так и в официальных заявлениях высшего российского руководства. Путин либо министр иностранных дел Лавров предлагают США и ЕС обсудить «федерализацию» Украины (то, что могут решить для себя только сами украинцы), нимало не заботясь мнением самих украинцев. Логично, что в этой ситуации свою актуальность вновь приобретает фраза «nic o nas bez nas” времен Первой Речи Посполитой.

Другой нюанс еще более важен для понимания того, что Россия пытается привнести в новый мировой порядок – это практически официальное признание того, что есть государства, условно говоря, первого и второго сорта. Россия, безусловно, относит к первому сорту себя, как и США, как и Францию, Великобританию, Германию. Не только Грузия, не только Украина, не только Молдова, но и Польша, Румыния, Чешская Республика, Болгария и многие другие – это государства второго сорта.

Путин, министр иностранных дел Лавров, другие представители государственного руководства после краха режима Януковича в Украине были последовательны в своих заявлениях: в Украине власть захвачена националистическими «бендеровскими» бандами, ситуация в стране неконтролируемая, Россия не может признать это руководство Украины, Россия должна защитить права русскоязычного населения, страдающего от притеснений со стороны экстремистов. Судя по первой реакции лидеров стран Европейского Союза, во многих европейских обществах поначалу были склонны, как минимум, принять во внимание эти заявления и постоянное игнорирование Россией позиции самого украинского общества и нового руководства страны. Кстати, четко артикулировали неприемлемость такого подхода только США (государственный секретарь Керри).

Развитие ситуации продемонстрировало, что, с одной стороны, Украина получила четкий ответ международного сообщества: данные ей по Будапештскому меморандуму 1994 г. гарантии безопасности, суверенитета и территориальной целостности действительно ничего не стоят, и надеяться ей необходимо лишь на собственные силы. Индия, Пакистан, Иран, Северная Корея и их последователи убедились, что международное сообщество не имеет никаких возможностей влиять на те государства, которые не желают соблюдать установленный после второй мировой войны мировой порядок, и прежде всего, не желают расставаться с идеей ядерного статуса. Более того, созданный Россией прецедент показал, насколько привлекательным, хотя бы с точки зрения возможности международного шантажа, может быть факт обладания ядерным оружием. Вряд ли в Москве до конца отдавали себе отчет, каким образом возможно будет удержать ситуацию под контролем и уговорить тех, кто уже на пути создания собственного ядерного оружия, отказаться от его разработок и производства. Такое поведение выглядит, как минимум, безответственным.

Кроме того, аннексия Крыма стала своеобразной проверкой того, действительно ли Западная Европа фактически признает ее и не будет предпринимать никаких серьезных действий, могущих поставить под сомнение несомненные выгоды от сделок с Россией, а также действительно ли современные Соединенные Штаты Америки под управлением администрации Обамы также не являются сторонниками силовых ответных действий (военных или невоенных).

Неспособность демонстрировать хотя бы элементарное уважение к соседям, даже «братским народам» (например, к украинцам и белорусам), откровенное великодержавное хамство и чванство в исполнении государственных мужей (Путина, Лаврова, Медведева и многих других) при отсутствии адекватной реакции со стороны Запада, возможно, могут укрепить кого-то во мнении, что Россия действительно набирает силу и становится настоящим новым полюсом нового мирового порядка. В действительности, речь идет, скорее, о деградации, неспособности представить потенциальным союзникам по-настоящему привлекательный интеграционный проект, как и о неспособности большинства элит в странах Европейского Союза адекватно оценивать современные вызовы и оперативно на них реагировать. В этом отношении со времени последних балканских конфликтов, в которых ЕС сыграл, скорее, неблаговидную роль, ничего кардинально не изменилось.

Подход, который Россия демонстрирует в современной Realpolitik, может стать смертельно опасным для самой России. Вряд ли стоит надеяться, что, в частности, Китай будет относиться к России как к равному себе государству, прекрасно осознавая степень экономической, социальной, моральной деградации крупнейшего осколка некогда великой державы. В Китае наверняка лучше, чем в Германии, осведомлены о том, что ресурсов у России для постоянного поддержания своих имперских притязаний становится все меньше с каждым годом.

Стоит также вспомнить и о том, сколько усилий было потрачено в Москве, чтобы добиться отказа Украины от курса на вступление сначала в НАТО, затем и в ЕС. Стоит вспомнить, что благосклонность Армении покупалась прямым шантажом (необходимо учитывать, что Армения находится в состоянии войны с Азербайджаном). Нужно вспомнить, как еще недавно российские телевизионные каналы рассказывали о лидере Белоруссии Лукашенко, – и это  притом, что Белоруссия единственная страна мира, которая полностью отдала на откуп России политику безопасности.

У такой политики не может быть завтрашнего дня, так как у нее нет прочных опор и какого-то более или менее стратегического видения. Есть только стремление не допустить уменьшения зависимости, а тем более – самостоятельности.

Украина: право на собственное будущее

Именно это и является основной причиной того, что украинское общество, будучи крайне неоднородным, не приняло российского предложения. Украинцы могут защищать Майдан и быть его противниками, но для них личная свобода имеет ценность – тогда как в российском обществе это могут понять все меньше и меньше людей.

Украинцы не верят в политику силы и принуждения – тогда как Россия не знает других путей в своей политике.

Имперская политика России стала важнейшим фактором консолидации украинского общества и ускоренного создания полноценной украинской политической и гражданской нации, чего в России, по всей видимости, просто не ожидали.

Украинцы, как и россияне, оказались перед дилеммой – мириться со своим технологическим, социально-экономическим, политическим отставанием от стран Запада, или же попытаться его преодолеть. Для России ответ был понятен: мириться, поскольку есть газ и нефть, которые обеспечат нужный уровень благосостояния общества, и при котором не нужны демократические права и свободы, конкурентность в политике и бизнесе. Украинцы поверили в шанс, который давала европейская интеграция, пусть даже далеко не полная и в не слишком адекватной форме ассоциации без перспектив.

Это важно для понимания того, почему в Украине возможен феномен Майдана, а в современной России – нет.

Украинцы не относятся к институту власти как к данности, перед которой нужно преклоняться. Более того, они время от времени требуют, чтобы власть обращала внимание на жизнь общества. Ни один интеграционный проект, разработанный и предложенный Россией (СНГ, Таможенный союз, Евразийский союз) не только не обеспечивал такой возможности, но исключал ее из своей повестки дня.

Уже упоминавшиеся хамство, чванливость, пренебрежительное отношение российских бонз вызывают отторжение у многих украинцев, в том числе, и у этнических русских.

Украинцы, конечно же, отлично знают, какое количество представителей российских элит – политических, деловых, научных – стремится к жизни именно в странах Запада, которому Россия пытается противостоять. Известно и то, что деловые споры между различными «олигархами» рассматриваются, как правило, в лондонском суде – однако для рассмотрения потенциальных споров внутри Таможенного союза почему-то предлагался российский суд.

Доминирование России в любых постсоветских действующих или создаваемых объединениях не может не вызывать вопросов.

Если же учесть, что в отличие от Белоруссии и Казахстана, Украина способна не только разработать самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику, но и создать для нее необходимую экономическую основу, то можно понять, почему все большее количество украинцев не склонно воспринимать Россию в качестве указателя к лучшей жизни.

Действительно, после падения режима Януковича и особенно после крымской авантюры притягательность ЕС для украинцев заметно возрастает, и уже сейчас, по данным различных опросов, вступление страны в ЕС поддерживают около 60 процентов населения. Правда, в ЕС утверждают, что все еще не готовы говорить о возможности украинского вступления в какой-либо понятной временной перспективе, и что консенсуса по этому вопросу нет. Этот не слишком позитивный не только для Украины, но и для Европы в целом сигнал берет начало в иллюзорных стремлениях сохранить в неизменном виде зону комфорта, образовавшуюся с укреплением ЕС. Вряд  ли это будет возможным, но это – материал для другого анализа.

Ситуация вокруг аннексии Крыма провела очень четкую грань: украинцы различного этнического происхождения почувствовали уже не возможность, а необходимость самостоятельной дальнейшей жизни, без чьих-либо претензий на роль старшего брата.

Не нужно также забывать, что украинцы, хотя и не демонстрировали этого, но, как минимум, не хотели, чтобы на территории Украины возник очередной замороженный конфликт – как в близком Приднестровье, а также в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии. Вряд ли могут быть сомнения в том, что большинство украинцев понимали и роль России в возникновении этих конфликтов, и основные причины того, что они остаются неурегулированными – а именно, желание Москвы время от времени использовать их для давления на излишне самостоятельных партнеров и для постоянного достижения своих целей.

Крымские события стали шоком для многих украинцев, которые и без того прохладно относились даже к такой безобидной структуре как СНГ. Количество тех, кто поддержал действия России в Крыму (без учета самого Крыма), по оценкам социологов, было значительно меньшим, чем количество  этнических русских в Украине.

Еще после победы Януковича на президентских выборах 2010 года было очевидно, что он готов уступить Москве в вопросах внешней политики и политики безопасности, образования, культурной политики, но, ни в коем случае, не сдавать свои позиции в сфере экономики.

Однако сама возможность того, что в Москве будут определять все стороны жизни в Украине стала казаться унизительной для все большего и большего количества граждан.

Эксперты указывают, что в Кремле рассчитывали, что после Крыма войска смогут быстро и безболезненно войти в Харьков, Донецк, Луганск и Одессу – однако оказалось, что восторженного приема для них не готовили.

Русские, белорусы, поляки, румыны, евреи в Украине довольно неожиданно для Москвы стали украинцами.

Кампания по досрочным выборам президента Украины 25 мая обнаружила одну любопытную деталь: впервые в выборах не участвует с шансами на победу кандидат, которого бы можно было считать пророссийским (хотя бы условно, как в свое время Кучму).

Вследствие крымской агрессии сворачиваются программы военно-технического сотрудничества Украины и России, от которых прямо зависит перевооружение российских вооруженных сил.

 Украинцы не поддерживают агрессию и агрессоров. Украинская государственность стала для многих символом защиты от посягательств со стороны «брата» - поэтому в тех регионах, где этнические русские составляют очень заметную часть, с энтузиазмом встречают возможность мобилизации в украинскую армию. Вопрос – готовы ли они стрелять при защите своей земли в таких же русских, но в другой форме – уже не стоит. Безусловно, готовы. А Украина теперь уже навсегда не Россия.

Уже поэтому любым российским лидерам придется считаться с тем, что в Украине быстрыми темпами идет создание своей нации, интересы которой, видение как истории, так и перспектив и инструментов их достижения иногда полностью отличны от доминирующих в России.